В Оренбурге работает юбилейная выставка Евгения Ерохина

Работы Ерохина хранятся в музеях Оренбурга, Харькова, частных коллекциях Франции, Германии, Швейцарии, Финляндии, США. Мастер рассказал об экспозиции, которая продлится до 20 января.

Эта выставка - итоговая. 60 лет автору и 40 – творчеству. Я просто отдаю дань традиции, доказываю соответствие определенным качественным критериям. Для этой выставки картины собрались как будто сами собой, вернулись из разных городов и галерей. Хотя части я, как полагается, не досчитался.

Моя творческая концепция сложилась еще в 80-х. Главное и основное: живопись изучается и правильно воспринимается только в подлиннике, все остальные варианты – эрзац. Доступ в это информационное поле дал мне возможность использовать достижения всех цивилизаций. Теперь задача в том, чтобы соединить их в современную трактовку.

Сначала в человеческой истории появился архитектор – который сделал пещеру, потом художник – который разрисовал в ней стены, потом лингвист – который начал использовать символы для обозначения слов.

Мою технику можно определить как имприматура, а себя я оцениваю как импрессиониста, конечно.

Древняя символика не может не цеплять. А я как интерпретатор обличаю ее в популярную доступную для восприятия форму. Наверное, есть люди, которые проходят мимо полотна, видят красивое пятно, останавливаются и идут дальше. Но я работаю для тех, кто, увидев красивое пятно, начинает всматриваться, цепляться памятью за увиденное и обращается в итоге к важной информации.

То, что в моих картинах видно сразу – ацтеки, инки, древний Китай. Есть и более глубинные символы. Вообще со всего мира. У меня вот башку сносит: объясните, как на всех континентах и во всех землях появилась единая знаковая система? Мать-хранительница изображена идентичными знаками и в Африке, и в Антарктиде, и у славян. Но это, повторюсь, скрыто. И только очевидное доступно. Искусство, как говорится, принадлежит народу. Шутка.

В чем истина? В единстве культур. По-разному в разных языках называются Бог и Абсолют, но смысл всегда один.

Актуален ли я как художник? Да. В узких кругах. Я просто самореализуюсь. Хорошие отзывы хорошо воспринимаю, плохих не замечаю. Да их, в общем, и нет.

У меня диплом художника-оформителя. Гобелен я сдавал как дипломную работу. Еще тогда я поразился, как набор ниточек становится смыслом. Я все время играю в значения, накачиваю работы определенными символами. Как-то у меня одну за другой купили сразу 3 картины, и у разных женщин в разных семьях сама собой решилась проблема с зачатием.

Художник – всегда немного клоун. Паясничает, выдает что-то такое за произведение. Но хохма в том, что это как раз произведение и есть. Кстати, шут и художник исторически имели право говорить правду монархам. Им это прощалось. Потому что дано вытащить мечту из пустоты.

Всегда стараюсь упроститься. И существую в двух ипостасях. Одна – для себя, вторая – публичная.

Когда-то я не сдал математику в Бугурусланское летное училище, а потом не прошел по здоровью в Оренбургское гагаринское. В армии я был специалистом по приборам и кислородному оборудованию МИГ-25. обслуживал самописцы полетов, черные ящики. Я вообще не могу без знаков.

Мне довелось побывать на шаманском ритуале. Так сложилось мое прощание с комсомолом. Я прошел по путям своего отца, который служил на Северном Флоте. Я увидел Северный Ледовитый океан, 12 северных морей, окружавших СССР – попал в эту поездку молодым художником по путевке от ЦК ВЛКСМ. Получил пропуск в любые погранзоны. В тех краях острова похожи на пряники – у них основание подмытое, и чтобы забраться на него, приходится подниматься по поверхности с обратным углом. И там как-то странно и внезапно меняется масштаб. Вот вроде был он на горизонте крошечной точкой, и вдруг разворачивается едва ли не во всю ширь горизонта. Изменение размера и масштаба, диссонанс восприятия. Я еще только в Вестмингстерском аббатстве такое переживал.

Меня к шаману погранцы на вертолете доставили, но сами не пошли – сидели хихикали в сторонке. К нему привозили лежачих больных, в том числе из Европы люди. Во время обряда я полетал, увидел себя со стороны. Такой импрессионизм в чистом виде. Он мне сказал – один раз тебе достаточно, больше не приходи. В степь свою вернешься, будешь меня всю жизнь вспоминать. Я ему даже не говорил, чем занимаюсь и в каких местах живу. Так появился у меня первый «Танец шамана».

Когда у меня одна работа уходит, я стараюсь ее восполнить. И делаю вроде такую же. Но, конечно, не обойтись без небольших изменений и отклонений. Так появляются разные версии: внешне похожие, а на самом деле очень разные.